Александр Зорин

Александр Зорин

Зинаида Миркина. ТАЙНАЯ СКРИЖАЛЬ. — М., 2014

«Тайная скрижаль» — книга стихотворений Зинаиды Александровны Миркиной, написанная после смерти её мужа, Григория Соломоновича Померанца, то есть менее чем за год, — целиком посвящена ему. Это непрерывный, ежедневный разговор с ним – с ушедшим и присутствующим. Долгая совместная жизнь так соединила их души, что при всём ощущении физической пустоты духовная общность не пошатнулась. Это диалог голоса и тишины – отзывчивой, наполненной ответным смыслом. Тишина – девственное лоно, где зачинается новая жизнь, прорезывается их общий голос после очевидной разлуки: «Свет входит в сердце, взгляд во взгляд», или о том же в другом месте: «И сердце смотрит в сердце – око в око».

Так соприкасаются звёздные миры, когда «звезда с звездою говорит». Спутниковый телескоп Хаббл среди бесчисленных снимков из космоса передаёт на землю множество таких, в которых видно сближение, соединение двух галактик. Не только вселенское пространство позволяет им разместиться друг в друге, но и удерживающие силы чистой гравитации. Человеческий дух не имеет пространственного измерения, но совместимость двух личностей, двух миров возможно увидеть в космической проекции. «Нет между нами расстоянья, / У нас с тобой душа одна».

Наверняка, Григорий Померанц, философ и публицист, оказал влияние на мировосприятие поэта Миркиной. Наверняка, лирическая глубина её поэзии сказалась на публицистике Померанца. Его статьи, известные со времён самиздата, всегда были взвешенно убедительны: бескомпромиссны и по тону спокойны. Союз двух оригинальных личностей – укореняется в сотворчестве.

И всё же смерть — неумолимая реальность. Как бы её ни отрицать, а вопросы остаются. «Я стою у окна, где мы были вдвоём, / Я одна… у стола твоего. Неужели одна?» «Я только лишь теперь узнала,/ Что значит смерть. О, это жало, / Вонзившееся прямо в грудь, / Так что уже нельзя вздохнуть». Узнала и вместила в себя вместе с Божьим откровением о смерти. Опыт ещё одного измерения жизни, взлелеянной любовью. Вне любви — обрыв и падение в бездну. Схватка жизни со смертью продолжается. Хотя сатана и низвергнут с неба, агония его по-прежнему смертоносна, и неизвестно, как долго ещё продлится.

Она верит: подступившее одиночество – не благостное отрешение от времени, а противоборство ума и сердца падшему миру. Её религиозно-философская лирика — свидетельство живой веры. Миркина во многих стихотворениях продолжает мысль Владимира Соловьёва, которую можно бы поставить эпиграфом к её книге. «Смерть и время царят на земле. / Ты владыками их не зови. / Всё, кружась, исчезает во мгле. / Остаётся лишь Солнце любви».

«Тайная скрижаль» — книга любви к Богу и человеку. К Богу в человеке. Богоцентричность не отодвигает человека на периферию жизни. Бог во мне, но и я в Нём. Нераздельно и неслиянно.

От портрета, который на письменном столе, она отводит взгляд в небо, в деревья. И они откликаются бессловесным участием.

Ты ушёл, но остались берёзы.

Ты ушёл, но остались леса.

И сквозь все неуёмные слёзы

Проступает немая краса.

Ни на час, ни на миг не отвлечься,

С ними я, как с тобою, слита.

И сквозь все неумолчные речи

Проступает твоя немота.

Миркина настолько доверяет безбрежности жизни, что не нуждается в мистических подсказках. Известны случаи, когда умершие подавали о себе знаки из другого мира. Например, отец М.В. Ломоносова, который утонул; его долго искали. Он явился сыну во сне и указал остров, на который прибило волнами его тело. Там его и нашли.

Для Зинаиды Александровны мир един и прозрачен, ушедший в нём не потерялся. Всеприсутствие любимого человека — не мистическое откровение, а бесспорная истина: «Бог не есть Бог мёртвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк., 20:38).

Но, повторяю, острота горя остаётся. Ведь и Христос слёзно переживал смерть Лазаря, Своего друга. Он по-человечески воспринимал трагедию дорогой Ему семьи, хотя и знал, что Лазарь оживёт. Таинственное, непостижимое состояние входит лейтмотивом в «Тайную скрижаль»: верить в бессмертие, и рыдать у гроба близкого человека.

Я помню, как был поражён реакцией одного священника, который передал мне весть о смерти моего друга. Священник сказал об этом, как-то отвлечённо улыбаясь. Я тогда не понял его христианской закалки. Да и сейчас бы не понял. Смерть есть апофеоз зла, непреодолимый в физических пределах. «Тайная скрижаль» побеждает его в пределах иных. Скорбь и прозрение, скорбь и надежда пульсируют во многих стихах этой книги, перекликаясь со словами отца Александра Меня: «Смерти нет. Есть единый поток сознания». У Миркиной мудрые собеседники: Григорий Померанц, Владимир Соловьёв, отец Александр Мень.

Митрополит Антоний Блюм, которого много цитировал в последнее время Григорий Померанц, спрашивает: «А может ли ещё молиться современный человек?» Поэзия Зинаиды Александровны отвечает на этот вопрос. Из книги в книгу переходит её уникальный опыт молитвы, опыт Богообщения.

Ведь что такое молитва? Это предстояние перед Богом. В любом положении, в любом наборе слов и даже совсем без слов. Зачем они Ему, понимающему и видящему нас насквозь! Тем более, что мы чувствуем в себе несказанное, невыразимое… И всё наше словоговорение – сплошная невнятица. Но на этом этапе смирения Миркина не останавливается. Для того и дан человеку дар речи, чтобы он культивировал свои отношения с Богом. Бог понимает нас в той степени, в какой мы сами себя понимаем. Самосознание формируется словом. «Поэты молятся стихом» (Нонна Слепакова).

Конечно же, остаётся нечто сокровенное, не поддающееся выражению. И будет оставаться всегда в асимптотической близости. Но Бог ждёт от нас не абсолютной внятности, а предельных усилий на пути к ней. В предисловии к книге Миркина пишет о Померанце: «Был огромный спрос с себя, и только с себя. Никакой поблажки себе. (…) Делал всё, что мог, не больше того, но и не меньше».

В её школе молитвы есть всё – и славословие, и благодарение, и смирение, и прошения о мире во всём мире, о природе, как о Божьем храме, о близких: умерших и живых. Смирение перед Создателем и отвага общаться с Ним. В стихотворении из старой книги (2001 год), включенном в эту, в последнюю, она признаётся: «Мне больше не дано сказать, / Но мне дано – расти, расти…». Не дано было на тот момент. Но Бог творит всё новое непрестанно, доказательство чему — её последующие книги и глубина Богообщения.

Лет десять кряду, если не больше, Григорий Померанц и Зинаида Миркина вели духовные семинары в московском Музее меценатов. Народу собиралось, как говориться, яблоку негде упасть. Эти тематические собрания не расходились с её школой молитвы. Её голос, стихи, доклады обращены были не только к аудитории, но и к Тому, Кто эту аудиторию собирает. Изголодался современный человек по Имени Божию. Не знает, не умеет, стыдится Его произнести. Ведь свобода, открывающаяся в Господе, сквозит пустотой для тех, у кого нет воли и веры её принять. Люди как бы стесняются своего недоверия. Увы, полуграмотное духовенство только увеличивает его. И Церковь теряет, теряет многих из тех, кто приходил на эти собрания. Духоносную, радостную атмосферу, какая там ощущалась, встретишь далеко не в каждом московском храме.

К книге стихотворений, посвящённой Григорию Померанцу, я хотел бы добавить ещё одно, своё. Тем более что оно в равной степени посвящено и Зинаиде Александровне Миркиной – их вдохновенному союзу.

Бог поругаем не бывает.

Мудрец, не расставаясь с Ним,

Мытарства преодолевает

Китайской казнию казним.

Чеканный профиль иудейский,

Чуть вскинутая голова…

Ответствует улыбкой детской

На хитроумные слова

Взбесившегося оппонента,

Напялившего на себя

Роль русского интеллигента,

Лоб троеперстьем осеня.

Со временем тускнеет глянец

Авторитета наверху.

И кто из них образованец

Теперь уж ясно. Who is who.

Святых даров не причащался.

Креста на шее не носил.

На глубине своей общался

С Творцом Вселенной, Богом сил.

И знал, и чуял под собою

Страну. Со страстию хмельною

Не прижимал её к груди.

Не Русь была его женою,

Не Русь, а Муза во плоти –

Была наперсницей чудесной.

Любовь, чем старе, тем верней –

Их возносившая над бездной,

Над бременем трудов и дней.

Александр Зорин

zorin

Добавить комментарий